Все началось, как детская сказка о добре и зле, о дружбе, силе любви, о трудолюбии и упорстве.
Главная мысль этой части — дружба. Когда есть друзья, те кто тебя поддержит и поможет и не бросит даже перед лицом смерти, тебе все нипочём, ты готов свернуть горы, преодолеть все препятствия и победить злодея! Как их называют «святая троица» Гарри, Рон и Гермиона знакомятся в этой части, проходят испытание с троллем и становятся настоящими друзьями за такой короткий период. Разве это не чудо силы дружбы?
Мне нравится, что Роулинг много уделяет деталям. У каждого героя есть своя деталь, которая подчёркивает либо его внешность, либо даёт пищу для размышления о его характере, указывает о его месте в обществе. Например, Гарри — зелёные глаза, шрам, непослушные волосы, маленький худенький мальчик с острыми коленками, и вот перед нами портрет мальчика, который выжил. Абсолютно каждый персонаж со своей деталью, что делает их узнаваемыми. Да и описание магического мира не уступает, все продумано до мелочей: сладости, составы волшебных палочек, одежда, министерство магии, свой банк и, конечно, же школа Хогвартс. Волшебный мир Роулинг поистине волшебный. И первая часть лишь приоткрыла нам двери.

Такие, как он, в плен просто так не сдаются. И если сейчас командир группы спецназа Иван Андреев гремит кандалами в хибаре где-то в горах Кавказа, значит, так надо. Словно тигр в клетке, ходит он из угла в угол под неусыпным надзором «индейцев», а проще — бандитов-горцев. Он ещё не знает, что впереди у него испытания пострашнее плена и противники, по сравнению с которыми «индейцы» — просто дети. Но пока медленно течет время и все туже сжимается пружина, чтобы в нужный момент развернуться с сокрушительной силой.

— Читай, — лаконично распорядился мужик. Иван с опаской взял рулон. На марлевом полотне отчетливо проступали мелко и коряво писанные бурые строки: «Мать — убийство — Бабинов. Меня изъяли. Психклиника. Приютное. Гараж — прихожка — панель — кнопка — лифт. Подземная лаборатория-операционная. Бабинов не дядя — он хирург, делает зомби. Операция — закодировали. Код знает Пульман, возможно, Бабинов. Сыщик Андрей Мартынюк — тоже операция. Мы вместе. Мы удерем отсюда — если получится. Я встречался с Шеффером, Пульман вытащил из памяти координаты катастрофы Вольфгаузена. Ищет его бумаги. Пульман — главарь. Все шишки в области — операция, закодированы. Я — зомби. Вспомни, Ван...» — Последняя буква расплылась пятном.

Представьте: ребенок, которого вы считали родной кровинкой, – на самом деле не ваш. Вы родили его в муках, тринадцать лет заботились о нем, отдавали без остатка свои душу и сердце, силы и здоровье. Но так ли хорошо вы помните момент его рождения? Лучшие подруги Ноэль, Тара и Эмерсон были неразлучны. Ноэль была акушеркой, которой они доверили самое ответственное дело – рождение своих детей. Ее самоубийство шокировало всех. И прежде всего – самых близких. Разбирая ее бумаги, они обнаружили, что Ноэль хранила тайну, способную уничтожить все их жизненные опоры. Ухватившись за нее как за ниточку, подруги начинают расследование…

Ноэль зажгла свет на веранде и открыла дверь. Там стоял чернокожий парень с огромными испуганными глазами. Он занес кулак, словно снова собираясь застучать в дверь. Ноэль узнала его. Джеймс, как его там? Он был несколькими годами старше неё — может быть, ему было лет пятнадцать — и учился с ней в одной школе, хотя Ноэль не видела его там последний год. Он был тихий застенчивый парень, и однажды она услышала, как учительница говорила, что он может продолжить учиться и даже поступить в колледж. Такого нельзя было сказать о большинстве учеников её школы, чернокожих или белых. Но когда он исчез, Ноэль перестала о нём думать. До настоящего момента.

Александр Виноградов пришёл в русскую литературу давно. Он является автором книг: «В стране великой Янцзы», «Ацтеки: век двадцатый», «Где шумят чужие города», «Рок-н-ролл на коленях», «Сабля без ножей», «В конце аллеи» и других. «Осечка» — новая работа Александра Виноградова. Эта повесть — правдивый рассказ о трагических страницах нашей истории. Её герои имеют своих прототипов.

Если бы знал Старков, какие детальные и тайные беседы ведут Курдюк и его начальник после вечернего отбоя. Ляпинов и сам не заметил, как текучий изворотливый старшина обволок, спеленал своего начальника, сделался его приближенным и непререкаемым советчиком. Он так умел шантажировать, внушать, стращать. Каждый вечер Курдюк разворачивал перед мнительным начальником картины одна страшнее другой. Случись нечто подобное наяву, удайся злоумышленникам их преступные планы, и как миленький пошагает Ляпинов в маршевой роте. Рядовым, на фронт. Потому опасно благодушествовать, дремать, надо неустанно раскрывать, бурить глубже, расслаивать, стравливать контингент. Надо все быстренько обтяпать самим, до приезда розыскных комиссий, которые, кстати, разные выводы могут сделать. Тихо, без шума самим отыскать зачинщиков сходки и тепленькими сдать их грозной комиссии. Тут и слава, и награды, и продвижения — расстараться только надо!

Частный детектив Коннор Сторм совершил большую ошибку, женившись на Анне Бартон. Она неожиданно сбежала, разбив ему сердце. Он не хочет больше ее видеть, но новость о том, что Анна родила ему дочь, меняет все…

Бекки. Имя повторялось у неё в голове, пробуждая сомнения. Анна осторожно повернулась лицом к спящему Коннору. Любуясь его мужественными, словно высеченными из камня чертами, она глубоко вдохнула и сказала себе, что всё хорошо. Всякий раз, когда она пробуждалась от кошмара в холодном поту, он был рядом и утешал её. Если ей что-то будет угрожать, он, безусловно, её защитит.

Они не знают, кто сейчас президент России и кто такой Юрий Гагарин. Им не известны значения слов «гламур» и «феншуй». Мы видим их каждый день, но стараемся не замечать. Никто не знает, сколько их. СМИ говорят о полутора, двух, трех и даже четырех миллионах. Они — изгои, выродки, преступники, чужие… У них другая мораль. И они воюют. Воюют с теми, кто отказал им в праве быть. С нами.

«Дети пустоты» — новый остросюжетный роман популярного российского писателя Сергея Волкова, рассказывающий о полной драматизма попытке группы беспризорных детей найти свое место в жизни.

И Бройлер про то же завелся, только непонятными словами: «компрадорское государство», «сырьевой придаток», «утрата державной гордости» и прочее. Он любитель такие телеги задвигать. Мы слушали-слушали, а потом надоело, всё равно ничего не понятно. Когда домой поехали, оставили Бройлера возле супермаркета, а сами пошли на ужин чего-нибудь потырить. Ну а он напился. Наблындил где-то фанфурик ферейновского спирта. Люди добрые поднесли, наверное. В общем, мы приходим, а он — вдрабаган. А пьяным Бройлер иногда становился страшен. Нальет глаза кровью и хрипит, кривя шею, точно её ошейник сдавливает:

— Немцы после Первой мировой войны пережили страшное унижение. Если разобраться, цели их были для них же самих праведные. А их мордой в дерьмо! И это тотальное национальное унижение вылилось в конечном счете в Гитлера и Вторую мировую. В десятки миллионов смертей! И опять хребет бешеной собаке должны были ломать русские, опять за всех расплатились они. То есть мы. А потом, в конце восьмидесятых годов прошлого века, вы не помните, и хорошо, унижение пришло и в наш дом. И оно было столь глубоким, что до сих пор еще народ не отошел от той черноты, от той комы, в которую впал тогда. Но законы мироздания изменить невозможно! Невозможно! И чем глубже было падение, тем ярче окажется взлет. Реинкарнированный русский социализм сметет с лика земного всю ту шваль, что обманом и хитростью повязала его по рукам и ногам. И ни в Ниццах, ни в Лондонах не найдет она спасения и убежища, ибо во имя торжества справедливости весь мир не жалко будет принести в жертву. Весь мир!

Повесть о подростке, о первой влюбленности, об активной позиции человека в жизни, о необходимости отстаивать свои идеалы.

— Нет от природы дурных людей, есть дурные воспитатели! Да! — гремел Василий Васильевич, и оконные стекла отзывались на его голос. — Мы, учителя, не справляемся с воспитанием, даем брак… Согласен! Подписываюсь! Но!.. Но ведь в школе ученик проводит всего каких-нибудь шесть часов в сутки, остальные восемнадцать часов — дома! Законно спросить: чье влияние сильней на ребенка? Нас, учителей, или вас, родителей?..

«Русская литература всегда отличалась тем, что в нее приходили из медицины талантливые писатели. Но среди них не было авторов-женщин. Со своим взглядом на коллег и на пациентов, со своей жизненной философией. Теперь есть Татьяна Соломатина, книги которой не выпустить из рук, пока не прочитаешь последнюю страницу. С женской беспощадностью она говорит о врачебном цинизме, а ты понимаешь, что сей цинизм – форма самозащиты тех, кто постоянно сталкивается с чужой болью, с кровью, со стонами, видит жизнь на грани смерти и ответствен за чужие судьбы. И при этом доктор, который для пациентов – бог, параллельно живет обычной жизнью – у него дети, жены и вечная нехватка денег. Татьяне Соломатиной удается, возможно, самое трудное в творчестве: показать слабость и силу богов», – написала Наталья Нестерова. В книгу вошли три новеллы писательницы, ставшей одним из главных литературных открытий последнего времени: «Постоянная переменная», «Сонина Америка», «Больное сердце».

Валера насаждал и насаждает в доме русский. Именно насаждает. Потому как, видите ли, отпрыск был доставлен в Соединенные Штаты в животе матери и мог лишиться величайшего культурного наследия. Могучее русскоязычное наследие в переложенных на иные языки вариантах Валерием не признавалось и не признается. Mark Twain is one of the best-known American writers. Николай Васильевич Гоголь — один из самых известных русских писателей. Сын потихоньку смеется над папиным «правильным» английским, особенно когда тот заявляет: «You won't master a language unless you work hard!» Потому он по сей день истязает девятнадцатилетнего уже Давида (в американском миру — Дэвида) многотомным Солженицыным и жутко возмущается сыновним альвеолярным цоканьем, нёбным чаканьем и прочими особенностями весьма грамматически верной, но фонетически корявой русской речи этого замечательного, стопроцентно американского мальчика. Дэвид (для домашних — Давид) нежно любит папу, потому добросовестно читает адаптированные сокращенные версии творений бородатого старца и других признанных всем миром русских писателей и поэтов, а также безбородых очкариков, увитых бакенбардами представителей негроидной расы и лошадиной наружности евреев. А затем услаждает слух отца пересказом прочитанного якобы в полной русской версии. Отпечатанные на газетной бумаге, испещренные латиницей книжицы формата покетбук во множестве покоятся в пыли под той самой кроватью, на которой нынче почивает Сонечка. Отцовскую русскую беду от ума Дэвид легко разводит руками американской смекалки. В текущий момент времени учащийся BU избавлен от кошмаров русской словесной экзистенции, потому как пребывает в землях ирландских по программе обмена студентами.

Рой Хайден живет в большом городе, руководит предприятием, до ночи просиживает в душном кабинете… Джулия Орни живет на маленьком острове, помогает людям и разводит розовых кур. Эти двое далеки друг от друга, как небо от земли. Но однажды Рой получает странное наследство и знакомится с Джулией. Как сложатся отношения этих столь разных людей? И какую роль в этой истории сыграет загадочная Кассандра?

— Но ты же не утонула. У тебя просто шок. — Он смотрел, как её пальцы нервно теребят рубашку. — Джулия, — произнес он, стараясь говорить спокойно. — Ты жива. Это главное. Жизнь намного важнее, чем наша собственность. Вещи можно терять и снова приобретать, а жизнь нет. Поэтому считай, что тебе повезло. Ты жива, — терпеливо повторил он.

— Да, — согласилась она, утирая слёзы. — Ты прав. Мне повезло.

— Вот и хорошо, — улыбнулся он. — Что касается шлюзов, я думаю, это безобразие открывать их без предупреждения. — Он хмуро сдвинул брови, принимая какое-то решение. Потом подошел к телефону. — Мы должны подать в суд. Кто бы это ни был…

— Это мой дом, — простонала Джулия. Слёзы снова градом полились из её глаз. — Там всё, что я любила. Все, что у меня было. А теперь всё пропало. Даже если нам удастся вытащить её. Все мои дипломы. Записи клиентов… О! Прошу прощения, — сказала вдруг она, увидев, что он набирает какой-то номер. — Я, наверное, отвлекла тебя от звонка деловому партнеру? — Её губы дрожали от обиды.

— Я звоню в комитет по охране водоемов, — сухо ответил он.

«Трудно быть богом». Наверное, самый прославленный из романов братьев Стругацких.

История землянина, ставшего «наблюдателем» на планете, застрявшей в эпохе позднего средневековья, и принужденного «не вмешиваться» в происходящее, экранизирована уже несколько раз – однако даже лучший фильм не в силах передать всего таланта книги, на основе которой он снят!..

Румата миновал таможенную канцелярию, где перед запертыми дверями сгрудились угрюмые морские волки, тщетно ожидающие разрешения на выход, протолкался через крикливую толпу, торгующую чем попало (от рабынь и черного жемчуга до наркотиков и дрессированных пауков), вышел к пирсам, покосился на выложенные в ряд для всеобщего обозрения на самом солнцепеке раздутые трупы в матросских куртках и, описав дугу по захламленному пустырю, проник в вонючие улочки портовой окраины. Здесь было тише. В дверях убогих притончиков дремали полуголые девки, на перекрестке валялся разбитой мордой вниз упившийся солдат с вывернутыми карманами, вдоль стен крались подозрительные фигуры с бледными ночными физиономиями.